Неточные совпадения
Бедная
рассказывала иногда с каким-то ужасом и качая головой, как она прожила тогда целые полгода, одна-одинешенька, с маленькой дочерью, не зная языка, точно в лесу, а под
конец и
без денег.
Это был мой первый сахалинский знакомый, поэт, автор обличительного стихотворения «СахалинО», которое начиналось так: «Скажи-ка, доктор, ведь недаром…» Потом он часто бывал у меня и гулял со мной по Александровску и его окрестностям,
рассказывая мне анекдоты или
без конца читая стихи собственного сочинения.
После уж Таисья
рассказала ей про все, что
без нее сделалось на Ключевском: и про уехавших в орду мочеган, и про Никитича, который купил покос у Деяна Поперешного, и про Палача, который теперь поживает с своею мочеганкой Анисьей в господском доме, и про Самойла Евтихыча, захватившего всю торговлю, и про всю родню в своем Кержацком
конце.
—
Без конца бы мог тебе
рассказывать мильон сибирских анекдотов об нем, но это слишком далеко бы повело.
Петенька вдруг ощутил потребность лгать. Он дал волю языку и целый час болтал
без умолку.
Рассказывал про придворные балы, про то, какие платья носят петербургские барыни, про итальянскую оперу, про Патти; одним словом, истощил весь репертуар. Под
конец, однако, спохватился, взглянул на часы и вспомнил, что ему надо еще об деле переговорить.
Аннинька пользовалась этим моментом душевного расслабления своей подруги, забиралась к ней с ногами на кровать и принималась
без конца рассказывать о своей любви, как те глупые птички, которые щебечут в саду на заре от избытка преисполняющей их жизни.
— Поскорей возьмите! — воскликнула она, отдавая портрет. — Не вешайте теперь, после, не хочу и смотреть на него. — Она села опять на диван. — Одна жизнь прошла, началась другая, потом другая прошла — началась третья, и всё
без конца. Все
концы, точно как ножницами, обрезывает. Видите, какие я старые вещи
рассказываю, а ведь сколько правды!
Вот уж который день, брат Христиан,
Мы сходимся с тех пор, как ты помолвлен
Со Ксенией, и каждый раз тебя,
Мне кажется, мы оба больше любим,
Могли б тебя мы слушать
без конца,
Но ты досель о родине нам только
Рассказывал своей…
Егорушка долго еще что-то
рассказывал, но Половецкий уже дремал, не слушая его болтовни. В ночной тиши с особенной резкостью выдавались и глухая работа машины, и шум воды. Тянулась смешанная струя звуков, и, прислушиваясь к удушливым хрипам пароходной машины, Половецкий совершенно ясно слышал картавый, молодой женский голос, который
без конца повторял одну и у же фразу...
После этого собрания повадился ко мне Кузин и сидит, бывало, часа два-три, интересно
рассказывая о старине. Мешает, а слушаешь внимательно, оторваться нельзя. Пьёт чай стакан за стаканом
без конца, потеет, расстёгивает одёжу до ворота рубахи и вспоминает горькую старинку, страшную в простоте своей русскую мужичью жизнь. Неустанно гудит его крепкий, привычный к речам голос. Надо сказать, что, когда мужик тронется влево сердцем и умом, он немедля начинает говорить о себе как об известном бунтаре.
— Какой тут Снежков! — молвила Фленушка. — Не всяк голова, у кого борода, не всяк жених, кто присватался, иному от невестиных ворот живет и поворот. Погоди, завтра все
расскажу… Видишь ли, Марьюшка, дельце затеяно. И тому делу
без тебя не обойтись. Ты ведь воструха, девка хитроватая, глаза отводить да
концы хоронить мастерица, за уловками дело у тебя не станет. Как хочешь, помогай.
Сергей Андреевич слушал с наслаждением. Ему уж было известно все, что
рассказывал Киселев, но он был готов слушать еще и еще,
без конца. На душе у него опять стало тихо, хорошо и радостно. Вечерело, небо по-прежнему было покрыто тучами; на западе, над прудом, тянулись золотистые облака фантастических очертаний. Теплый ветер слабо шумел в березах.
За трапезой Ермак Тимофеевич
без конца рассказывал о перенесенном им и его удальцами за Каменным поясом.
А Михайло, попыхивая трубкою, неутомимо
рассказывал о бесчисленных злоупотреблениях здешних углепромышленников, — и роптал, роптал
без конца…
По окончании курса он был сперва учителем математики в том же шляхетском корпусе, но вскоре по вызову великого князя Павла Петровича, в числе лучших офицеров, был отправлен на службу в гатчинскую артиллерию, где Алексеем Андреевичем и сделан был первый шаг к быстрому возвышению. Вот как
рассказывают об этом, и, надо сказать, не
без злорадства, современники будущего графа, либералы
конца восемнадцатого века — водились они и тогда.
Она, говорили, прощаясь с ним, плакала, а мы с ним простились при брудершафтах за городом в роще. Это была случайность: он уезжал, а мы бражничали и остановили его. Извинились и затащили, и пили, пили
без конца, и откровенно ему всё
рассказали, что гадкого о нем думали.